| Главная страница. | к оглавлению | к началу текста | продолжение | рисунки |
|
Часть 2. ХАНОЙ.
Нельзя сказать, что Ханой ошеломляет. Довольно скоро убеждаешься, что город небольшой. Да и ничего яркого или действительно монументального нет ни в его облике, ни в архитектуре. Нет высоких домов, а соседство с высокими деревьями еще и скрадывает высоту зданий. И какую-то роль в снижении впечатления от городского ансамбля играет многолюдность... ИЗ ГОСТИНИЦЫ «КИМ-ЛЬЕН» НА ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЫНОК. «Ким-Льен» («Золотой лотос») – многокорпусная гостиница для иностранцев в юго-западной части города. Место непривлекательное. Здесь же через дорогу, за дамбой – трущобы: улочка, у начала которой стоит знак «С», запрещающий вход иностранцам. К западу, за пустырем видны корпуса того же типа, что и в «Ким-Льене», но заселенные ханойцами. Это пример нового строительства на окраинах – многоквартирные дома. Старая же застройка была рассчитана на отдельный домик, или хотя бы этаж для семьи. К югу от улицы, ведущей к гостинице, трамвайные и железнодорожные пути проходят мимо разрозненных утлых, грязных и непонятных строений окраины. Но у начала этой улицы, следовательно, совсем не далеко от гостиницы начинается большой молодой парк, обрамляющий ленивые воды озера Бай-Мау. В парк входишь с чувством облегчения, минуя знаки «С», рельсы и рой велосипедистов. Прямой линией протянулись далекие берега озера. Серая вода того же цвета, что и пасмурное небо. Густо-зеленые массы разнообразных деревьев и кустарника. Размахнулись и свесили к воде свои взлохмаченные листья (вайи) кокосовые пальмы. В этом климате всё растет быстрее, и молодой парк производит уже впечатление довольно внушительное, не идущее, однако, в сравнение со старинным Ботаническим садом, например, или некоторыми аллеями центральных улиц. Трамвай проходит через город с севера на юг по двум улицам. Об одной уже упомянуто – это недалеко от «Ким-Льена»; по ней двигаясь на север можно доехать до вокзала, а потом трамвай поворачивает налево и идет по улице Чан-Тхи далеко на запад и, в частности, мимо конфуцианского храма Литературы. Другая трамвайная линия проходит из старого района торгово-ремесленного посада на юг, мимо озера Возвращенного Меча, через весь город. На его конечной остановке в южной части города сходятся несколько улиц и все – со знаком «С». Для иностранцев, т.о., получается тупик. Но пройдя через парк и мимо обветшалых домов южной части города, мы попадаем на трамвайную улицу еще довольно далеко от этого тупика и с легким сердцем начинаем путь на север, пересекая несколько архитектурных пластов: мещанские кварталы, фешенебельный центр, исторический центр и – торгово-ремесленный район с его бесчисленными домами-лавчонками и большим зданием Центрального рынка. И мы погружаемся в стихию жизни улицы, движения, сидения, еды, торговли – в это ленивое, медленное, ламинарное течение. Сбавляешь шаг, не сторонишься пешеходов и велосипедистов. Медленно и неозабоченно идет жизнь. В мещанских кварталах сплошные ряды домов – обиталище мелочных торговцев и ремесленников. В Ханое торгуют сотни, тысячи людей, и – одним и тем же. Не ясно, как обстоят дела с конкуренцией и насколько это выгодно, но зато очередей нет. Здесь же на тротуаре торгуют принесенными на коромысле в широких корзинах (в точности – гигантские аптекарские весы) из пригородных районов и деревень овощами и фруктами. Ходят женщины-золотари. В их корзинах неаппетитное грязное месиво из перьев, которое потом превратится в мечту автомобилиста – опахало на длинной деревянной ручке. Однако, в этом районе немало кооперативных заведений: пекарни, портновские ателье. Есть и государственная аптека. И конечно такие частные заведения сферы обслуживания, как парикмахерские на одно-два кресла и закусочные – угощение прямо в комнате промышляющей этим делом матроны. По мере продвижения на север к центру частные лавочки вытесняются кооперативными, а те, в свою очередь, государственными магазинами. Так же и ряды низких облупившихся и закопчённых домов сменяются более высокими строениями и особняками. Торговцы в разнос в этих кварталах своего дела не оставляют. Те же сандалии. Шарики для игры, пуговицы, заколки, скобяной товар, сигареты, авторучки, какя-то резина – разложены перед сидящими на тротуаре людьми любого возраста: от пожилого до самого юного. Здесь же оккупируют перекрестки мальчишки со своим орудием заработка – велосипедным насосом. Привычно приплясывая и налегая животом на ручку насоса, они оказывают таким образом немедленную помощь. Многочисленны здесь и ремонтники с резиной и инструментом в ящичке. Им работа находится всё время. Недалеко от озера Возвращенного Меча на все той же трамвайной улице – главный универмаг, двухэтажный. У южного берега озера – торговый центр существенно государственного сектора, но есть и частники. От противоположного берега озера дальше на север начинаются кварталы торгово-ремесленного посада Старого города. В небольших домах, на уровне пешехода вдоль улиц – непрерывный торговый ряд: комната в глубине – на пороге лоток и витрина. Здесь всегда многолюдно. Горожане пешком и на велосипедах, военная молодежь-отпускники, крестьяне из пригородных деревушек. Торговля мелочная. У одних – чашки, стаканчики, блюдца, глиняные чайнички. У других – самодельные игрушки из крашеной фотопленки, из папье-маше. У третьих – кисти, спицы; у четвертых – шиньоны. Вот отходит направо улочка, где торгуют плетёным товаром – разнообразными корзинами, сумками, ситами из бамбука и соломы. Многочисленны портретные мастерские, где с маленькой фотокарточки вам перерисуют лицо на большой лист, еще и подрумянят. Много лавочек, где выставлены на продажу детские чепчики, пинетки и обязательный предмет туалета киньской женщины – плотный остроконечный бюстгальтер. Две-три торговки разложили относительно ценный ювелирный товар: нефритовые бляшки-кулоны, золотую цепочку, кольца. Но в основном украшения продаются дешевые... Есть тут и мастерские по ремонту велосипедов, столярные и слесарные, оптические и часовые. Есть и несколько магазинов, по-видимому, государственных, где продают посуду, одежду, галантерею, книги и пр. Но вот мы и подошли к большому крытому рынку, где внутри разместились государственные прилавки (прикладное искусство, соломенные плетеные изделия, обувь, канцелярские товары), закусочные (государственные и частные), а также – частные торговцы. Последним места под крышей рынка явно мало и они расположились сразу за рынком, в глубине квартала под навесами и на открытом воздухе. Частная торговля, в основном, продуктами (овощи, фрукты, птица, рыба) и изделиями кустарного производства (скобяным товаром, обувью, пуговицами). На многом лежит печать убожества потребностей и вкуса. Рядом с рынком стоит то, что было когда-то храмом: разбитые резные деревянные створки ворот, столбы, стены и скульптура входа – всё закопчёно, оббито; сохранилось ли здание храма сказать трудно – не разглядеть. Интересно, скоро ли спохватятся городские власти и не будет ли уже поздно: сохранившихся (я не говорю функционирующих) в более или менее приличном состоянии храмов очень немного, а была, ведь, их не одна сотня. ХРАМЫ И ПАГОДЫ. Далеко не все храмы и пагоды выделены из жилой застройки в самостоятельные ансамбли – с воротами, внутренними двориками, зданием храма, пристройками, обязательным древним баньяном. Множество небольших храмов стоит в одном ряду с жилыми домами, построенными в прошлом веке и в начале нынешнего. Но и они сохраняют традиционные формы лепного декора ворот и крыши. Небольшие одноэтажные сооружения – храмы – никак нельзя назвать величественными. Некоторую торжественность им придают ворота: квадратные столбы со скульптурными изображениями лотоса, львов, с лепным орнаментом и барельефными иероглифами, часто окрашенными в чёрный цвет и выделяющимися на светлом фоне побелки. Даже отдельно стоящие древние храмы (Двух Сестер Чынг, Нгок-Ха, Чан-Во), хотя и смотрятся как законченные ансамбли (особенно, храм Нгок-Ха), не теряют своей интимности, теплоты, изящества, даже скромности, и – своеобразной кудрявости, создающейся очертаниями скульптурных изображений львов, драконов, солнца, заставляющей признать в этих постройках что-то растительное, что-то очень гармонирующее с зеленью деревьев, окружающих их. Архитектура храмов, по-видимому, отражает своеобразный гуманизм буддийской религии. Храмы посвящаются героям и выдающимся деятелям прошлого, а также духам-покровителям города. Пагоды связаны непосредственно с культом Будды. Для внутреннего убранства храмов и пагод характерны: темно-красный, темно-коричневый колорит резного дерева, с золотом, отсветы на бронзе колоколов, гонгов и скульптурных изображений, тихие голубоватые тона фаянсовых сосудов (ваз, подставок, чашек и вазочек), инкрустация иризирующим светлым перламутром на черных лаковых деревянных досках, светлые, темно-красные и золотые большие и маленькие драпировки. Так что и внутри тепло и уютно, подчас – наивно, как в кукольном театре, где на сцене живут неподвижно сидящие и стоящие деревянные мудрецы, святые, герои, старики, сам Будда. Перед ними не только тлеют ароматные палочки, но и лежат цветы, фрукты, стоят вазочки. Если это и театр, то далеко не драматический. Даже трехметровый бронзовый сидящий с мечом в руках Чан-Во настолько тесно и любовно окружен, обставлен и стеснен, что выглядит совсем не грозно, а скорее умиротворен своим последним на этой земле прибежищем. В храмах и пагодах обычно тесно, т.к. они не рассчитаны на массовые молебствия, а только на посещения. Служба проходит редко. Делает это обычно один священнослужитель (мужчина или женщина), а в Центральном храме Куан-Ши, гораздо более просторном, чем остальные, – один или трое. Чтение молитв (священных текстов) сопровождается ударами в маленький барабан или гонг, отделяющими не только молитву от молитвы, но и слово от слова. Чтение происходит речитативом с небольшими тональными модуляциями. |
