| Главная страница. | к оглавлению | к началу текста | продолжение | рисунки |
|
В ДЕРЕВНЕ ТА-ПУ-ЧУ (продолжение).
Хозяин потянулся за «бамбуком» (так называли вьетнамцы кальян мео). Гости разошлись, вьетнамцы спали, сбившись в кучу на циновке и укрывшись всеми своими тонкими одеялами. На дворе давно стемнело. Ясное черное небо в сияющих дырочках звезд поднималось над плохо различимыми, но резкими и более темными силуэтами гор. Бородатые козы таинственно притихли на помосте под выступающей крышей дома. Сейчас мео собирался курить опиум и жена его с едва заметным недовольством ушла за перегородку спать. Хозяин дома – довольно высокий, слегка сутулый, с маленькой головой, большим серебряным обручем на шее. Длинные волосы он не прибирал и вместо тюрбана носил берет неопределенного цвета, что заставляло предполагать в нем некоторую свободу от сугубо национальных обычаев, выделяло из среды одинаково одетых соседей его и родственников. Имел он и грубые ботики, кое-как зашнурованные, которые одевал только дома, т.к. ходить в них по тропе конечно не мог. Положив щепотку табаку в отверстие расширяющейся на конце трубочки кальяна, он нашарил у очага щепку и сунул ее в угли. Потом поднес к трубочке и приложился краем рта к «бамбуку». Забулькала вода, засветился красным цветом тлеющий табак. Короткий выдох, сопровождаемый наклоном и встряхиванием кальяна – и комочек горячего табака вместе с каплей воды выброшен на пол. Теперь надо подождать, чтобы охладился дым. а потом, зажмурившись слегка, так же краем рта сделать глубокую затяжку. Вода бурлит в кальяне. Хозяин выдыхает струю серого дыма и отставляет кальян к нарам. Потом залезает с ногами на нары и достает с полочки принадлежности для приготовления той темно-коричневой густой массы, которую он потом положит в железную баночку, бережно до последней капли соскребет с краев медной конической и широкой чашки. Курение опиума здесь довольно обычное дело. ДЕРЕВНЯ КО-ВАЙ. В деревне Ко-Вай живут тхаи. Деревня в два десятка построек расположена на ровной площадке. На берегу реки, текущей на юг и юго-восток к реке Чёрной. Это – провинция Сон-Ла и через Ко-Вай проходит хорошая вьючная тропа к реке Чёрной и к шоссе. Большие дома тхаев стоят близко один к другому. Зелени в деревне мало и почва выбита и утоптана скотиной и вьючными лошадьми регулярно проходящих караванов. Население деревни живет довольно бедно. Пища однообразна, а большие дома – чистые и пустые. Грустный, худой и высокий хозяин дома, где мы остановились, как бы олицетворял своим видом и молчаливостью здешнюю жизнь. Над ровным днищем долины реки, на котором стоит деревня, возвышаются горы. Резкое несоответствие их крутых склонов и горизонтальной плоскости днища долины, вызванное тектоническими процессами, придает ландшафту особенную живописность. Подобную картину можно наблюдать и в районе деревни Бан-Лю, где мы встречали Новый Год, и у деревни Муонг-Тен. Резкие переходы плоских днищ долин в крутые склоны гор связаны с так называемой боковой эрозией: долины рек приурочены к зонам интенсивно дроблёных пород и река быстро разрабатывает свое русло в стороны, а не в глубину, формируя широкую плоскую пойму, упирающуюся в устойчивые и крутые борта – склоны окружающих гор. Такие плоские, слабо наклоненные к урезу воды площади разделаны под рисовые поля, радующие глаз плавными изгибами и непреднамеренным ритмом террас, точнее – их невысоких бортиков, удерживающих воду на полях и помогающих регулировать ее сток. В это время года поля пустовали, урожай был убран, а рассаде еще было рано. Сытые буйволы небольшой дружной компанией бродили в окрестных травах или резвились на солнышке, тонко «мекая». Это «мекание» трогательно не соответствовало их грузности. Трудолюбивые низкорослые лошадки каждый вечер приходили с юга, под деревянными седлами и мешками с рисом. Ночевали, а утром уходили нехотя обратно, в дальний переход по тропе. Сзади них плелись налегке погонщики и еще какие-то люди в сандалиях из автопокрышки, светлых куцых брюках и синих ватных куртках. ШОССЕ № 11. ВОЗВРАЩЕНИЕ. В конце сезона мы вышли на одиннадцатое шоссе. Его строили китайцы. В районе перевала, выше и ниже шоссе на склоне горы до сих пор видны развалины их глинобитных домов, а на водоразделе – вырытые в земле ходы сообщения и блиндажи. Эти укрытия и бетонный куб памятника у дороги остались еще от тех времен. Вероятно, строителей бомбили. Сейчас врезанная в склон извилистая лента шоссе почти безжизненна. Машины на ней появляются несколько раз в день. Подъем крутой, грузовики надсадно гудят, одолевая поворот за поворотом. Долина с деревушками тхаев и мео уходит все ниже и ниже. И вот уже она видна вся, как на ладони. И видны обрамляющие ее с севера горы, серо-зеленые с желтовато-белыми скалистыми обрывами известняков. С высоты добрых шестисот метров деревушки не разглядеть, поблескивает ниточка реки. По утрам внизу всё погружено в плотный белый туман. К середине дня он поднимается и серыми космами взлетает к дороге, клубится над распадками. К вечеру погода ясная. Ветер, дующий весь день через перевал, шумящий листвой деревьев, стихает. Всё погружается во тьму. И в это время видно сверху, как в долине загораются огоньки. Яркие, чуть дрожащие они вызывают в воображении картину ночной деревни: силуэты домов, приоткрытые двери, людей у очагов. А наверху в джунглях у дороги слабо шелестят травы, покачиваются в темноте листья бананов. Голубоватый светлячок летает какой-то извилистой, скачкообразной траекторией. Трещат цикады. И белеет полотно дороги. Отсюда до Ханоя больше трехсот километров. И когда проделываешь тот же путь в обратном направлении: Ту-Ле, Нгиа-Ло, Йен-Бай, Вьет-Чи, – то смотришь на все другими глазами. После гор, тропинок, заброшенных деревень мео и тхаев удивляет многолюдность и бросается в глаза обилие пищи: бескрайние поля, зеленеющие только что посаженным рисом, и поля с овощами, и эти овощи в корзинах крестьянок, на базарчиках у дороги. И вот уже несколько часов шоссе напоминает улицу. Люди пешком, люди на велосипедах, изредка суматошная машина. Поля, деревья с побелёнными стволами вдоль дороги, столбы с проводами телефона, пучок кабеля, подвешенный прямо к деревьям, вода на полях и в канавах. |
